Пауло Коэльо о своем романе "Вероника решает умереть"

Моя новая книга "Вероника решает умереть" - история о молодой девушке, которая неудачно пытается покончить с собой и попадает в психиатрическую лечебницу, где, пережив драматический опыт, все же находит в себе силы жить дальше.

Эта история основана на моем личном опыте. Когда мне было 17 лет, меня трижды помещали в санаторий в Рио-де-Жанейро по причине того, что, как сказал моим родителям психиатр, "пациент очень плохо проявляет себя в школе, не слушается родителей и не в состоянии адаптироваться к общественным правилам поведения".

1966 год был самым тяжелым годом военной диктатуры в Бразилии (1964-1989). Внешние репрессии стали постепенно отражаться и на внутреннем уровене. Дело дошло до того, что добропорядочные представители среднего класса считали неприемлемым, что их дети или внуки хотят стать "художниками". В то время слово "художник" было в Бразилии синонимом слов "гомосексуалист", "коммунист", "наркоман" и "бездельник". Когда мне исполнилось 18 лет, я полагал, что мой внутренний мир может сосуществовать с миром моих родителей. Я изо всех сил старался получать хорошие оценки в иезуитской школе, где тогда учился, каждый день работал, а ночью воплощал свою мечту стать "художником". Не зная точно, с чего начать, я вошел в труппу любительского театра. Хотя я не собирался становиться профессиональным актером, я, по крайней мере, находился среди людей, с которыми у меня было нечто общее. К сожалению, мои родители не разделяли моих взглядов.

Однажды вечером я пришел домой пьяным, и на утро меня разбудили два здоровых санитара.
- Ты пойдешь с нами, - сказал один из них.
Моя мать плакала, а отец изо всех сил старался скрыть свои чувства.
- Это для твоего же блага, - сказал он. - Мы только собираемся сделать кое-какие анализы.
Так началось мое путешествие по психиатрическим лечебницам...
Меня поместили в больницу, где лечили всеми возможными способами, но при первой же возможности я сбежал; я побродил по округе, сколько смог, потом вернулся домой. Но через некоторое время я снова попал в "плохую компанию", как это называли в моей семье, и санитары появились вновь.

В жизни бывают такие ситуации, в которых может быть только два исхода:
либо вы сломаетесь, либо станете сильными. Психиатрическая лечебница стала для меня одной из них.
Однажды ночью я сказал одному пациенту:
- Знаешь, я думаю, почти каждый когда-нибудь мечтал стать президентом республики. А у нас с тобой такой возможности нет, потому что нам будут мешать наши медицинские заключения.
- Значит, нам нечего терять, - ответил он, - и мы можем делать все, что хотим.

Мне показалось, что он прав. Ситуация, в которой я оказался, была настолько странной, настолько исключительной, что она давала нечто беспрецедентное - абсолютную свободу. Все попытки моей семьи сделать меня похожим на остальных привели к прямо противоположному результату - я стал совершенно не похож на своих ровесников.
В ту ночь я размышлял о своем будущем. Один из возможных вариантов - стать писателем; другой, казавшийся более реалистичным, - превратиться в настоящего сумасшедшего. Меня будет содержать государство, мне никогда не придется работать или брать на себя ответственность. Конечно, придется немало времени проводить в больницах, но я по собственному опыту знал, что пациенты ведут себя не так, как психи из голливудских фильмов. За исключением нескольких патологических случаев кататонии и шизофрении, все пациенты прекрасно могли беседовать о жизни и имели свои собственные оригинальные суждения. Временами у них случались приступы страха, депрессии или агрессивности, но это продолжалось недолго.

Самый большой риск, которому я подвергался в больнице, состоял в том, что я мог принять данную ситуацию как нормальную. Когда я вышел из лечебницы в третий раз, после обычного цикла: побег, хождение по округе, возвращение домой, жизнь с родителями, плохая компания, возвращение в лечебницу, мне было почти 20, и я уже привык к такому ритму жизни. Но на этот раз что-то изменилось. Хотя я снова оказался в "плохой компании", мои родители уже не спешили помещать меня в лечебницу. Я не знал, что к тому времени они были убеждены, что мой случай безнадежен, и решили держать меня при себе и обеспечивать до конца жизни.

Я вел себя все хуже и хуже, я стал более агрессивным, но они даже не упоминали о лечебнице. Это был очень счастливый период, потому что я пытался реализовывать на практике свою так называемую свободу и, в конце концов, начал жить "богемной жизнью". Я бросил новую работу, которую нашли для меня родители, оставил учебу и посвятил все свое время исключительно театру и посещению баров, где собиралась интеллигенция. Целый долгий год я жил так, как мне хотелось, но потом театральная труппа была распущена политической полицией, бары наводнили шпионы, и ни один издатель не брал мои рассказы, а знакомые девушки не хотели общаться со мной, потому что я был человеком без будущего, без карьеры и даже никогда не учился в университете. Поэтому однажды я решил разгромить свою спальню. Это было способом сказать без слов: "Посмотрите, я не могу жить в реальном мире. Я не могу найти работу, я не могу воплотить свою мечту. Я думаю, вы совершенно правы: я псих, и я хочу вернуться в сумасшедший дом".

Но судьба сыграла со мной шутку. Закончив громить комнату и увидев, что мои родители звонят в психиатрическую лечебницу, я почувствовал облегчение. Но врач, который обычно занимался мной, оказался в отпуске. Санитары приехали в сопровождении молодого врача. Он посмотрел на меня, сидящего среди разбросанных книг, сломанных пластинок и рваных занавесок и попросил родственников и санитаров выйти из комнаты.
- Что происходит? - спросил он.
Я не ответил. Сумасшедший всегда должен вести себя, как человек не от мира сего.
- Перестань играть, - сказал он. - Я прочитал твою историю болезни. Ты не сумасшедший, и я не буду помещать тебя в больницу.
Он вышел из комнаты, выписал рецепт на какие-то транквилизаторы и сказал родителям, что у меня "синдром пребывания в больнице". Бывают случаи, когда нормальные люди, оказавшись в ненормальной ситуации, такой как депрессия, паника и т.п., используют болезнь как альтернативу жизни. Они предпочитают болеть, потому что быть здоровым слишком трудно.
Врач посоветовал моим родителям оставить меня в покое.
Родители послушались его совета и никогда больше не отправляли меня в психиатрическую лечебницу.

Теперь я больше не мог находить утешение в безумии. Я должен был зализывать свои раны в одиночестве, я должен был проигрывать и побеждать. Мне часто приходилось откладывать свои неосуществимые мечты и работать в офисах, пока однажды я не бросил все в очередной раз и не отправился в паломничество в Сантьяго-де-Компостела. Там я осознал, что не могу больше закрывать глаза на то, что моя судьба - быть "художником", что в моем случае означало быть писателем. Так, в 38 лет я решил написать свою первую книгу и рискнуть ввязаться в битву, которой я всегда подсознательно боялся, - битву за мечту.

Я нашел издателя, и первая книга "Паломничество" (об опыте, который я пережил на Пути в Сантьяго) привела меня к "Алхимику", за которым последовали другие книги, их переводы, а затем - лекции и конференции по всему миру. До этого я долго откладывал свою мечту, но теперь я осознал, что дальше так продолжаться не может, и что Вселенная всегда предпочитает тех, кто борется за свои мечты.

В 1997 году, после утомительного рекламного тура по трем континентам, я начал замечать очень странное явление: очень многие люди хотят того же, чего я хотел в тот день, когда разгромил свою спальню. Люди предпочитают жить в огромном сумасшедшем доме, с религиозным рвением следуя неизвестно кем написанным правилам, чем бороться за свое право быть непохожими на других. По пути в Токио мое внимание привлекла статья следующего содержания: "Согласно канадской статистике, 40% людей в возрасте от 15 до 35, 33% людей в возрасте от 35 до 54 и 20% людей в возрасте от 55 до 64 в той или иной форме страдают душевными болезнями. Считается, что каждый пятый человек имеет какое-нибудь психическое расстройство".

- В Канаде никогда не было военной диктатуры, - подумал я, - и считается, что там самый высокий в мире уровень жизни, тогда почему там так много сумасшедших? И почему они не в психиатрических лечебницах?

За этим вопросом возник другой: что же такое на самом деле безумие? Я нашел ответы на оба вопроса. Во-первых, таких людей не помещают в лечебницы, потому что они продолжают приносить пользу обществу. Если вы в состоянии приходить на работу к 9 часам утра и оставаться там до 5 часов вечера, общество не считает вас недееспособным. Никого не волнует, что вы с 5.01 вечера до 8.59 утра неподвижно сидите перед телевизором, удовлетворяете свои самые извращенные сексуальные фантазии в интернете, смотрите в стену, обвиняете мир во всех бедах и чувствуете себя всеми обманутыми, боитесь выйти на улицу, помешаны на чистоте или ее отсутствии, страдаете приступами депрессии или истериками. Пока вы можете работать и хоть что-то делать для общества, вы не представляете угрозы. Вы становитесь опасны, только когда чаша вашего терпения переполняется, и вы выходите на улицу с ружьем, как персонаж детского мультфильма, и убиваете пятнадцать детей, чтобы предупредить мир о пагубном воздействии "Тома и Джерри". А пока этого не произошло, вы считаетесь нормальным.

А безумие? Безумие - это неспособность общаться.
Между нормальностью и безумием, которые, по сути, являются одним и тем же, существует промежуточная стадия. Она называется "быть другим". И люди все больше и больше боятся "быть другими". В Японии я долго размышлял над статьей, прочитанной в самолете, и решил, что должен написать книгу, основанную на моем личном опыте. Я написал "Вероника решает умереть" от третьего лица, потому что главной темой книги был не столько мой личный опыт пребывания в психиатрической больнице, сколько риск, которому мы подвергаемся, становясь не такими, как все, и боязнь быть такими, как все.

"Вероника решает умереть" вышла в Бразилии в августе 1998. К сентябрю я получил более 1200 писем, в которых рассказывалось о похожем опыте. А в октябре прошел семинар по темам, затронутым в книге: депрессия, приступы панического страха, самоубийство. 22 января 1999 года сенатор Эдуардо Суплиси читал перед собравшимися сенаторами отрывки из моей книги и добился одобрения закона о запрете на произвольное помещение в психиатрические лечебницы, который вот уже десять лет пытались провести в Бразильском Конгрессе.